И — женский крик, на эстраду взмахнула
прозрачными крыльями юнифа, подхватила ребенка — губами — в пухлую складочку на запястье, сдвинула на середину стола, спускается с эстрады. Во мне печатается: розовый — рожками книзу — полумесяц рта, налитые до краев синие блюдечки-глаза. Это — О. И я, как при чтении какой-нибудь стройной формулы, — вдруг ощущаю необходимость, закономерность этого ничтожного случая.
Неточные совпадения
И все ринулось. Возле самой стены — еще узенькие живые воротца, все туда, головами вперед — головы мгновенно заострились клиньями, и острые локти, ребра, плечи, бока. Как струя воды, стиснутая пожарной кишкой, разбрызнулись веером, и кругом сыплются топающие ноги, взмахивающие руки, юнифы. Откуда-то на миг в глаза мне — двоякоизогнутое, как буква S, тело,
прозрачные крылья-уши — и уж его нет, сквозь землю — и я один — среди секундных рук, ног — бегу…
И снова: толпа, головы, ноги, руки, рты. Выскакивают на секунду лица — и пропадают, лопаются, как пузыри. И на секунду — или, может быть, это только мне кажется —
прозрачные, летящие крылья-уши.
Жуки употребляются для уженья так называемые майские, но в средней полосе России они появляются в июне и держатся до половины июля и потому напрасно называются майскими. На них берут язи и головли. При насадке их надобно наблюдать, чтобы верхние, жесткие крылышки были приподняты и из-под них торчали их вторые
крылья, длинные, мягкие и
прозрачные. Некоторые охотники даже отрывают верхние, жесткие
крылья.
Тучи дроздов, скворцов, диких уток, стрижей и галок торопливо перелетали реку; дикий крик белогрудых чаек и рыболовов, бог весть откуда вдруг взявшихся, немолчно носился над водою; сизокрылый грач также подавал свой голос; мириады ласточек сновали в свежем,
прозрачном воздухе и часто, надрезав
крылом воду, обозначали круг, который тотчас же расплывался, уносимый быстротою течения.
Тогда, в веселом и гордом трепете огней, из-под капюшона поднялась и засверкала золотом пышных волос светозарная голова мадонны, а из-под плаща ее и еще откуда-то из рук людей, ближайших к матери бога, всплескивая
крыльями, взлетели в темный воздух десятки белых голубей, и на минуту показалось, что эта женщина в белом, сверкающем серебром платье и в цветах, и белый, точно
прозрачный Христос, и голубой Иоанн — все трое они, такие удивительные, нездешние, поплыли к небу в живом трепете белых
крыльев голубиных, точно в сонме херувимов.
Эта
прозрачная преграда не
скрывала от глаз внутренности гостиной.
Как под высокими гулкими сводами звонок шаг идущего, а голос свеж и крепок; отрывист и четок каждый стук, случайный лязг железа, певучий посвист то ли человека, то ли запоздалой птицы — и чудится, будто полон
прозрачный воздух реющих на
крыльях, лишь до времени притаившихся звуков.
— Нет, нет, не надобно, не надобно… Мне это вредно, — отвечала Софья Карловна и закрыла свои
прозрачные веки, тонкие, как перепонки
крыла летучей мыши. Из-под этих век выдавились и остановились в углах две тощие слезинки.
Вот его описание: «Ночная бабочка Павлин (Pavonia) с гребенчатыми усиками, безъязычная, у коей
крылья округленные, серовато-мутные, с некоторыми (?) повязками, а на них несколько
прозрачный глазок».
Пришла весна. По мокрым улицам города, между навозными льдинками, журчали торопливые ручьи; цвета одежд и звуки говора движущегося народа были ярки. В садиках за заборами пухнули почки дерев, и ветви их чуть слышно покачивались от свежего ветра. Везде лились и капали
прозрачные капли… Воробьи нескладно подпискивали и подпархивали на своих маленьких
крыльях. На солнечной стороне, на заборах, домах и деревьях, все двигалось и блестело. Радостно, молодо было и на небе, и на земле, и в сердце человека.
Сверху с крутого берега сквозь чистую,
прозрачную воду хорошо было видно, как она, вытянув шею и сложив
крылья вдоль тела, торопилась проскочить опасное место.
Там, в усадьбе, его невеста. Неужели он в ней нашел свою желанную?.. Кто знает! Да и к чему эта погоня за блаженством? Лучше он, что ли, своего отца, Ивана Прокофьича? А тому разве был досуг мечтать о сладостях любви? Образы двух женщин зашли в его душу: одна — вся распаленная страстью, другая, в белом, с
крыльями, вся чистая и
прозрачная, как видел он ее во сне в первую ночь, проведенную с ней под одною кровлей… Живи Калерия — она бы его благословила…
— Лидочка, милая, успокойся! — отвечает она и, подняв глаза к небу, добавляет: — Ей там лучше, Лида… У нее сейчас
крылья за плечами и тело легкое,
прозрачное, как у чистых дев далекого рая… И она царит в безбрежности или гуляет в заоблачных садах…